Окраина любого мегаполиса — территория, куда город постепенно вытесняет всё, что мешает комфортному существованию его обитателей — промышленные предприятия, железнодорожные терминалы и депо, гаражи, склады. И Петербург — не исключение. Оплетенный сетью железных дорог и магистралей, в оправе промзон и пустырей, град Петра может позволить себе выглядеть как настоящая жемчужина, культурная столица, чей парадный вид завораживает… и притягивает переселенцев со всех концов страны, которым надо где-то жить. И тогда город вспоминает, что ему некуда уже расти и наводит порядок на окраинах.
Окраина Петербурга — Мурино — не избежала сиротской судьбы ближнего городского предместья. Сегодняшний житель северных спальных районов при упоминании Мурино скривится недоуменно или презрительно и представит себе унылое запустение подернутых грязью проселков, пробки у переезда, косые заборы да редко торчащие среди хрущевок и деревянных домов стройные высотки новостроек последнего времени. И кто его осудит, если, глядя в тусклые воды Охты, бегущей среди заболоченного бурелома, уже невозможно представить, что по берегам ее цвели английские сады, в прудах разводили карпов, а в оранжереях росли ананасы?! Настоящие, у нас, в Мурино!
Некогда славная история этих мест осталась только в редких городских топонимах, сохранившихся с тех времен: 1-ый и 2-ой Муринский проспекты, Муринский ручей, железнодорожная станция, да в наименованиях улиц самого поселка: Садовая, Парковая, Английская. Из свидетельств каменных — разве что церковь святой великомученицы Екатерины, отреставрированная недавно, порадует глаз былым великолепием. А ведь все было: и славные имена, и вершились на этой земле дела, заслуживающие если не пера летописцев, то памяти нынешних жителей этих мест.
Тени былого величия
Вряд ли житель Гражданки, пренебрежительно косящийся сегодня в сторону Мурино, знает, что в прежние времена, когда там зацветали английские сады, его «малая родина» благоухала только ароматами пашни и огородов, удобряемых немецкими колонистами самым натуральным из всех возможных удобрений. Вся территория современной Гражданки от Мурино и до Площади Мужества, (бывшей Муринской) еще с конца 18 века представляла череду сельских поселений и колоний, растянувшихся вдоль старой Муринской дороги, соединявшей город с центром усадьбы Воронцовых, одной из богатейших в окрестностях Петербурга.
Купив в 1749 г. у баронессы Поспеловой (урожденной Дмитриевой-Мамоновой) за 1000 рублей 1325 десятин по реке Охте («д. Муром с отхожими пустошами и лесами»), Роман Илларионович Воронцов взялся за их благоустройство. Осушал заболоченные берега, насыпал валы, на которых позднее разместился двухэтажный каменный господский дом и хозяйственные постройки, подъездные аллеи, обсаженные рядами лип и елей. С этого времени и почти до конца 19 века здесь царил дух процветания.
К украшению дома и усадьбы приложила руку Екатерина Романовна Дашкова (ур. Воронцова). Ее отец и брат Александр, а позднее и племянники скупали вокруг земли, расширяя имение, перевозили даже целые деревни вместе с жителями. В конце 70-х годов 18 века на насыпных террасах уже росли фруктовый и английский сады, поставлены были теплицы и оранжереи, в которых зрели экзотические фрукты.
Напротив дома устроен был большой пруд, дно и берега которого выложили мрамором, а в воды запустили карпов. Серебристые ивы, и по сей день радующие муринцев, саженцами привезли из Лондона, а бьющий из-под земли «святой источник» оформили павильоном в виде греческого храма. Был здесь даже «завод для двоения водки», просуществовавший почти 100 лет. И обогнав свое время почти на 20 лет, Михаил Воронцов в 1843 году даст наделы земли и вольную, освободив от крепостной зависимости 1040 жителей деревень, входивших в Муринский майорат.
Усилиями не одного поколения Воронцовых и местных жителей усадьба превратилась не только в большое и процветающее хозяйство, но и модное предместье столицы. Близость к городу и живописная местность по берегам Охты привлекала иностранцев, осевших по служебным делам при русском дворе. Одним из первых, еще в 1793 году, здесь построил дачу прусский консул И.И.Масс. Позже возникла целая колония дачников-англичан, устроивших первое в окрестностях Петербурга поле для игры в гольф. По свидетельству Джеймса Уишоу муринское поле «с девятью лунками» редко пустовало и собирало множество любопытных местных зрителей, никогда прежде не видевших игры.
В Мурино в разные времена жили швейцарец Людовик Сонси, французский поэт Ф. Лафермьер и архитектор Кваренги. Профессор, натуралист и путешественник Ио́ганн Георги, оставил в своей книге воспоминания о Мурино, усадьбе, «прекраснейшей церкви» и сильно бьющем ключе, «коего вода по чистоте бристольской воде совершенно сходствует». Родник этот жив и по сей день, и неленивые окрестные жители ходят к нему за водой и даже ездят из ближайших городских микрорайонов.
Смутные времена
Ближе к концу 19 века Мурино переживало настоящий дачный бум — вырубались леса, распродавались и отдавались в аренду под дачи земли некогда процветавшей дворянской усадьбы. Окрестности по берегам Охты хоть и не могли спорить с красотами побережья Финского залива, но были живописны, славились чистым воздухом и свежими дешевыми молочными продуктами. Каждый год в мае сюда устремлялись толпы петербуржцев средней руки: чиновники, купцы, мещане, литераторы и музыканты, торопясь покинуть пыльный и душный в летнюю пору Петербург.
Бывали здесь Державин и Радищев, позднее — Некрасов и Тургенев. Современники вспоминают о музыкальных вечерах на даче Даргомыжского. О предприимчивости местных жителей и популярности Мурино среди петербургских дачников еще с середины 19 века свидетельствует частное объявление, опубликованное «Санкт-Петербургскими ведомостями» в 1843 году: «В Мурине… отдается внаймы погодно дача в два этажа из 13 комнат с садом, оранжереею, находящиеся на берегу реки у большого моста».
Местные крестьяне и их соседи колонисты — на самой границе Мурино была немецкая колония — успели крепко осесть на земле и из дачного бума извлекали немалую выгоду. Строили и сдавали внаем дома, огородничали, торговали и обслуживали дачников. Благодаря собирающейся здесь интеллигентной публике Мурино смело могло претендовать на роль «цивилизованного» дачного предместья. Да и от хозяев имения в наследство кое-что досталось: хорошая подъездная дорога, обсаженные деревьями зеленые улицы, благоустроенные берега Охты с частью парка. Работала в селе лавка, строительная артель, трактир и даже была своя управа, следящая за порядком.
20 век ворвался в Мурино шквалом перемен, положив начало мрачному безвременью. Война, революция, раскулачивание, ссылки, снова война, эвакуация, депортация. Жизнь здесь вообще остановилась. Дома меняли одних хозяев за другими, пустели и ветшали. Апофеозом безвременья стало хранилище соли и моркови, разместившиеся в алтаре «прекраснейшей церкви», построенной архитектором Н.А.Львовым в память о рано умершей жене Семена Воронцова Екатерине. Да и вся страна жила так же — безжалостно сметая прошлое, чтобы не мозолило глаза, не мешало строить новые грандиозные планы.
Мурино в эти планы не входило. На долгие десятилетия все здесь погрузилось в унылое беспамятство — пустыри, почерневшие от времени деревянные дома, оплывшие берега да разбитый асфальт Токсовского шоссе, движение на котором свидетельствовало, что в северной столице жизнь продолжается. За годы послевоенного строительства Мурино разжилось только островком серых панельных коробок, построенных при Брежневе, да еще одним — магазинами в привокзальном очаге цивилизации. И все. Даже новый дачный бум и построенная в 1978 году станция метрополитена «Девяткино», ставшая для горожан перевалочным пунктом по пути на дачи, не смогли оживить популярное в прошлом дачное предместье. Мурино оказалось в зоне отчуждения — слишком близко к городу, чтобы строить дачу, но слишком пусто и уныло, чтобы жить постоянно.
Возрождение
Потребовалось почти тридцать лет, чтобы город, давно нависший над Мурино своими многоэтажками, заметил низкорослого соседа и вспомнил о его преимуществах — ведь почти в черте города: и метро под боком, и станции дачного направления, и пустыри под застройку, и дороги есть, и воздух чистый — чем не место для жизни? Строй жизнь заново! И с начала перестройки предместье, затаив дыхание, ожидало, пока город раскачается, соберется с силами и приберет к рукам его «ничейные» земли, проложит нормальные дороги, протянет магистрали…
И жизнь, наконец, тронулась с мертвой точки. Мало, не сразу заметно, но жизнь здесь меняется. Уже выросли на месте давно рухнувших дворянских строений первые частные дома, жилой комплекс в Мурино, появился первый гипермаркет. Разместился на окраине международный автовокзал и нашлись хозяева для ближайших окрестностей. Привели в порядок горнолыжные склоны — «Северный склон» и «Охта-парк» стали популярными местами зимнего отдыха горожан. И засверкала прежним великолепием старинная церковь.
Нет, ждать здесь в ближайшее время появления одетых в камень берегов Охты и фонтанов рано. Даже с появлением КАД, транспортных развязок и туннеля на месте переезда — населенные пункты Мурино — Девяткино — Медвежий стан — Ручьи — Лаврики, административно входящие в Муринскую волость Ленобласти, городским районом станут не сразу, но через пять, через семь лет станут точно. «Не сразу Москва строится», и пустыри, заросшие за целый век бурьяном, садом сами не станут. Сначала здесь будет стройка. Большая, шумная. Здесь ожидается настоящий строительный бум. По планам развития района там появятся не только жилые дома, но и современные магазины, кинотеатры, спортивные комплексы, школы, необходимые 15 тысячам муринцев, чтобы почувствовать, что и на их земле, наконец, наступают новые времена.
Свежие комментарии